***
…который был писателем и, следовательно, как утверждает сам Кафка, не очень приятным человеком…
«Зуи»
***
…всякие книги про войну, и детективы,.. как-то они меня не очень увлекают. А увлекают меня такие книжки, что как их дочитаешь до конца, так сразу подумаешь: хорошо, если бы этот писатель стал твоим другом и чтоб с ним можно было поговорить по телефону, когда захочется. Но это редко бывает.
Он из тех, кто думает, что его будут считать бабой, если он не сломает вам все сорок пальцев, когда жмет руку. Фу, до чего я это ненавижу! (и я тоже, а ведь прав классик!)
Главное, мне их всегда жалко. Понимаете, девчонки такие дуры, просто беда. Их как начнешь целовать и все такое, они сразу теряют голову. Вы поглядите на девчонку, когда она как следует распалиться, - дура дурой!
- Например, машины. – сказал я ужасно тихим голосом. – Смотри, как люди сходят с ума по машинам. Для них трагедия, если на их машине хоть малейшая царапина, и они вечно рассказывают, на сколько миль хватает галлона бензина, а как только купят новую машину, сейчас же начинают ломать голову, как бы им обменять ее на самую новейшую марку. А я даже старые машины не люблю. Понимаешь, мне не интересно. Лучше бы я завел себе лошадь, черт побери. В лошадях хоть есть что-то человеческое. С лошадью хоть поговорить можно.
Вообще, если взять десять человек из тех, кто смотрит липовую картину и ревет в три ручья, так поручиться можно, что .... из них окажутся самыми прожженными сволочами. Я вам серьезно говорю.
Странная штука: если взрослые спят открыв рот, у них вид противный, а ребятишек – нисколько. С ребятишками все по-другому. Даже если у них слюнки текут во сне – и то ну них смотреть не противно.
Оттого что человек умер, его нельзя перестать любить, черт побери, особенно если он был лучше всех живых, понимаешь? (аминь)
- Понимаешь, я себе представил, как маленькие ребятишки играют вечером в огромном поле, во ржи. Тысячи малышей, и кругом – ни души, ни одного взрослого, кроме меня. А я стою на самом краю скалы, над пропастью, понимаешь? И мое дело – ловить ребятишек, чтобы они не сорвались в пропасть. Понимаешь, они играют и не видят, куда бегут, а тут я подбегаю и ловлю их, чтобы они не сорвались. Вот и вся моя работа. Стеречь ребят над пропастью во ржи. Знаю, это глупости, но это единственное, чего мне хочется по-настоящему. Наверно, я дурак.
(тут я заплакал )
Знаю только, что мне как-то не хватает тех, о ком я рассказывал.
«Над пропастью во ржи»