Я поднанялся в шоферы везти одного монаха по владимирским проселкам. Сдал кота соседке-певице. Мы осматривали мерзость запустения разрушенных храмов и сокрушались сами. Монах был старец лет тридцати. Его мудрость и зрелость равнялись разве что его неопытности. Он годился мне в отцы и сыновья. Как теленок, бегал он по линзам владимирских лугов, собирая на рясу всю пыльцу, а цветов было видимо-невидимо!.. Я сопровождал молча. Ему хотелось меня спросить, но он не мог. Он хотел, чтобы я его спросил, - я не знаю, что. "Вот, - наконец собрался я с духом, - в Творца верую, в Христа верую, в Деву Марию - верую, а вот в дьявола никак не могу поверить, что он на самом деле..." "Во что же вы тогда веруете! - возмутился монах. - Весь воздух кишит ими!" Он выразительно широко взмахнул, описав круг, и зашагал широкими шагами прочь от меня по лугу.

Он удалялся быстро, и вдруг я впервые отметил, что он никак не исказил нетраченую красоту владимирского луга! Монах - вот человек пейзажа! С умилением провожал я взглядом его легко вписывающуюся в пейзаж пирамидку. Под рясой не было видно двуногости...

(с)А. Битов, В ожидании обезьян, Кот.